1 декабря на ярмарке non/fictio№ 25 состоялась панельная дискуссия «Таких книг не было в нашем детстве». Это уже вторая дискуссия на эту тему, которую проводит издательство «Белая ворона». Как показывает жизнь, меняются времена, меняются люди, меняются книги, и новые вполне взрослые проблемы все чаще оказываются в фокусе современных книг для детей и подростков. Подобные беседы позволяют хотя бы отчасти увидеть, какие именно процессы происходят в современной российской детской и подростковой литературе.

В этот раз поэт и  критик Ольга Лишина поговорила с писателями Валей Филиппенко, Леной Репетур, Евгенией Овчинниковой и Дмитрием Сиротиным о книгах, которых им не хватало в детстве, об образах родителей в литературе, о не всегда радостной реальности, об отношении к тем, кто отличается.

Ольга Лишина (О.Л.): У нас сегодня очень разные книги, разные авторы. И детство тоже у всех было разное. Мой первый вопрос: каких книг не хватало вам детстве?

Валя Филиппенко (В.Ф.): У меня есть сестра-двойняшка, и у нас с ней было разное детство. У нас разные воспоминания, разное отношение к тем или иным ситуациям — в том числе и к книгам. Я была не книжным червем, но книжным тигром. У меня было ощущения, что каких-то книг не хватает, оно пришло уже во взрослом возрасте. В более менее сознательном возрасте я стала больше интересоваться иностранной детскую литературой и тогда поняла, что многих книг у меня действительно в детстве не было. Не было Ульфа Старка, например. Возможно, прочитав Старка в детстве, я была бы счастливее сейчас. Книг на болезненные, сложны темы действительно не хватало, как я сейчас понимаю.

Дмитрий Сиротин (Д.С.): Я тоже в детстве не задумывался над этим, мне нравилось считать все подряд. Но сейчас думаю, что если бы у меня-подростка было что-то похожее на то, что пишу я сам, мне было бы немного легче.

Лена Репетур (Л.Р.): Мне кажется, не детям не хватало каких-то книг, а родителям. Не хватало книг о том, как понимать детей. Книг про общение, про эмоции, про взаимодействие с детьми.

Евгения Овчинникова (Е.О.): У меня была огромная домашняя библиотека, была библиотека около дома, где меня хорошо знали. Я быстро перешла на взрослую литературу. Как лет в десять лет начала «Собор Парижской Богоматери», так детство и кончилось. Во взрослом возрасте, когда стала изучать корпус детской литературы, меня укололо злое сожаление, что именно в детстве я не прочитала «До свидания, овраг» Сергиенко и «Кондуит и Швамбрания» Кассиля. Конечно, я прочитала их уже будучи взрослой, они сильно повлияли на меня как писателя.

О.Л.: Я бы еще хотела поговорить с вами про родителей в книгах и упомянуть книгу Маръы Малми «На моем зеленом лице все написано». К сожалению, из-за закрытия границ Финляндии с Россией Маръа не смогла сегодня быть с нами. В ее книге подросток, переживший предательство, отказывается признавать в своей матери человека. Вернулась не мама, а чудовище со дна морского. Это достаточно необычно, хорошая примета времени. Родители в ваших книгах тоже не идеальны. Расскажите, вы специально их такими изображаете? Как быть с «моралью и почтением»?

Л.Р.: Я ничего не придумывала и рассказала о своей жизни без прикрас. Возможно, что-то не совсем красивое даже изобразила ярче. Я сама родитель и сталкиваюсь со сложностями. Когда читаю или смотрю кино, где не все идеально, где неинстаграмная картинка, мне становится легче. Сложности есть у всех, и о них нужно говорить. Но стоит и предлагать выход: что сделать, чтобы стало легче. У меня есть свой секрет: стараться все воспринимать с шуткой и юмором. Мне кажется, юмор нас всех спасет.

В.Ф.: Я приукрашиваю реальность. У меня сложные отношения с реальностью, я стараюсь ее избегать. Своих детей детей у меня пока нет, поэтому я воспринимаю семьи через призму своего опыта отношений с родителями. Мои родители неидеальные. Если бы они были такими, я бы не писала книги. Через тексты я компенсирую то, чего мне не хватало: принятия, эмпатии. Я даже сейчас сталкиваюсь с определенной долей осуждения со стороны родственников. Но когда-то я услышала фразу: «Родитель не застрахован от ошибок». Поэтому мне всегда жалко не только детей, но и родителей. Дети очень эмпатичные и понимают, что старшим бывает непросто. В «Квадратном тигре» герой очень понимающий, он видит, каким разным и необычным может быть мир. Мне кажется, детская литература не должна сюсюкать. Дети — я в это верю — могут понять родителей и их сложности.

Д.С.: Мне бы хотелось, чтобы взрослые были разными. И хорошими, и не очень. Но даже если родители сложные, важно, чтобы они в итоге что-то поняли. Или чтобы ребенок смог что-то понять про них. Для меня отношения детей и родителей очень важны, я стараюсь писать так, чтобы дети чувствовали любовь в любом случае.

Е.О.: У меня в книге есть люди всех возрастов, три поколения. Это сделано намеренно. Я тоже стараюсь писать не отходя далеко от реальности. Но в этой книге хотелось написать о счастливых моментах. Мама в «Сокровищах» появляется два раза — и это тоже сделано специально, потому что моя семья деструктивная, а писать хотелось о счастье. Лето у тети — другое дело, там все друг друга любят, все замечательно. Но при этом опять же все герои разные, у каждого свой характер.

О.Л.: У Вали есть квадратный тигр, которого пытались скруглить, У Лены — мальчик-супергерой, который вдруг стал чужаком, Дмитрий отлично показывает подростков с проблемами в общении… Откуда взялись эти персонажи и темы в ваших книгах? Хотелось бы поговорить о разнообразии, принятии себя и другого в трудных обстоятельствах.

В.Ф.: Квадратного тигра пытались перешить, постирать… Как он появился? История получилась из внезапно придуманного диалога:

— Я могу тебя перешить.

— Нет, я боюсь уколов.

А образ тигра возник вот откуда. Я живу рядом с московским зоопарком, и там на электронном рекламном табло показывают животных. Часто из-за преломления света они выглядят странными. Так я поймала тигра в квадратном формате.

Тема инклюзии не является непосредственной частью моей жизни, но мне близка. У меня был опыт работы журналистом в благотворительности, понимание важности деликатного отношения к нестандартности, чувствительность к проблемам других у меня есть.

Д.С.: Я работал в театре кукол, и старшие коллеги всегда говорили, что каждая кукла особенная, у нее свой характер. Позже я это понял сам. Куклы не живые, но они действительно реагируют по разному на кукольника. Что уж говорить о людях! Мне важно писать так, чтобы читатели проникались уважением к героям, даже если они ведут себя не так, выглядят не так, как нам бы хотелось.

Л.Р.: Когда мы уезжали с семьей из России, сын взял с собой игрушечного Финдуса и костюм Человека-паука. Для графичности в книге он превратился костюм Бэтмена. Костюм был синтетический, неудобный, но сын его не снимал даже в жару.

При переезде мы столкнулись с огромными трудностями. Сын почти не отходил от нас около года — я тоже пишу об этом в книге. У ребенка случилась регрессия, он резко перестал быть самостоятельным. И я знаю массу историй, как дети оказались внезапно чужаками. Сейчас я уверена, что нужна какая-то поддержка для семей в ситуации экстренной эмиграции.

О.Л.: В книге «На моем зеленом лице все написано» мальчик тоже уезжает — в Финляндию из России. И во всех перепутьях его поддерживает томик Пушкина. Оказывается, томик Пушкина может быть костюмом Бэтмена. Нет ничего неподходящего для нашего спасения. Очень важно, чтобы люди об этом знали, когда трудно переживают изменения, когда что-то происходит. Не только когда мы уезжаем. Спасибо, что пишете об этом.

Д.С.: Стихи для девочки, которую, возможно, никогда не увидишь, — тоже костюм Бэтмэна.

Л.Р.: А у меня была кружка, которую мне подарила подружка. Кружка — мой костюм!

Записала Ольга Пичугина